«Можно ошибиться только один раз»: врач «Динамо» о спорах с тренерами, симуляции, смешных случаях и потере Ярдошвили

Врачи в спортивной медицине как сапёры: имеют право ошибиться только один раз. Об этом в интервью RT заявил главный доктор «Динамо» Александр Родионов. По его словам, после неудачной терапии отношение футболистов к врачу меняется навсегда. Специалист объяснил, как совмещает занятость в клубе и молодёжной сборной России, вспомнил о двух смешных случаях во время работы в Нижнем Новгороде и рассказал, как пережил смерть бывшего начальника и коллеги Александра Ярдошвили.

«В жёстком стыке страшнее всего внезапность»

— У вас есть необычная традиция отмечать забитые мячи, разбрызгивая воду. Откуда она берёт начало?

— Дело было в 2015-м в «Кайрате». Я сначала был «поилкой», то есть давал воду футболистам в перерывах матчей. И однажды после гола вылил фонтан воды на игрока. Через пару минут мы забили ещё. Я повторил свои действия. В итоге выиграли с крупным счётом — 3:1 или 4:1. После встречи совсем забыл об этом. А на следующей игре после забитого мяча ребята мне говорят: «Давай, поливай!». Так и вошло в привычку.

— Тренеры никогда не возмущались?

— Нет, иногда и тренера обольёшь, и до помощника судьи долетало. Все только смеются. Молодёжная сборная и вовсе активно поддерживает мой энтузиазм. Это же в том числе эмоциональная разрядка.

— Иногда такая разрядка обходится дорого…

— Да уж. Меня удалили в Уфе после гола Себастьяна Шиманьски за то, что слишком громко выкрикнул матерное слово. До сих пор жалею. Помощник услышал, сказал главному и тот «зажёг красный свет». Я даже не понял, за что именно. Это не было обращение к сопернику, а просто — крик души. Поэтому в одном матче находился за пределами спортивной зоны.

— Как воспринимаете жёсткие стыки на поле?

— Сильно переживаю, поскольку понимаю — они могут вывести футболиста из игры на долгий срок или привести к хирургическому вмешательству. Когда человек не успевает к мячу и ему остаётся только грубо фолить, внутренне просишь его остановиться. Если же эпизод всё-таки произошёл, то сильно злишься на человека. Поскольку лучше остальных осознаёшь возможные последствия. И здесь неважно, кто и какую карточку заработает, будет ли удаление.

— То есть вы не живёте эмоциями игры?

— Конечно, болею за свою команду. Но хочется, чтобы всё оставалось в пределах допустимой жёсткости. Не должно быть грубых, подлых фолов, когда атака идёт со спины или сзади, потому что в таком случае соперник тебя не видит и не успевает сгруппироваться при падении или смягчить контакт, убрав ноги. Внезапность —  самое страшное в данной ситуации. Если ты не готов, вероятность серьёзной травмы возрастает. Например, перелом ключицы. Один раз произошёл очень неприятный эпизод: Ваня Ордец после контакта с соперником потерял равновесие и упал прямо на датчик, который находится у футболистов во время игры на шейном отделе позвоночника. Произошла контузия. Мы сразу выбежали к нему, не дожидаясь сигнала судьи. Ваня лежит в прострации. У него болевой шок. Говорит, что не чувствует рук. И у тебя уже в голове пробегают всевозможные варианты, какая травма может быть. Слава богу, быстро привели его в чувства, и это оказалась просто контузия, без переломов и смещений, не был задет спинной мозг. Но сильный ушиб футболиста беспокоил потом около двух с половиной недель.

«В медицине как в автосервисе — ведётся холодная война»

— В конце первого тайма матча 18-го тура РПЛ «Динамо» — «Зенит» Вендел получил повреждение задней поверхности бедра и, когда уходил с поля, очень бурно жестикулировал в сторону собственной скамейки запасных. Такая реакция могла последовать в адрес врачей, которые разрешили выпустить его на поле?

— Не хочется говорить что-то негативное про своих коллег. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Однако все мы смотрели матч Лиги чемпионов с «Челси» и видели, как Вендела заменили из-за проблем с бедром. Возможно, и перед встречей с «Динамо» его беспокоили болевые ощущения, и бразилец не хотел выходить на поле, а его всё равно выпустили. Всё-таки важнейшее противостояние. Не исключаю, что потом он будет сожалеть о своих словах. Сыграли роль эмоции.

— Футболисты часто общаются с медиками на повышенных тонах?

— И врач, и игрок должны соблюдать этику. Каждый занимается своим делом. Если хочешь поговорить на повышенных тонах, делай это не на людях. А так, всякое бывает. Начинаешь что-то объяснять футболисту, а он не понимает или не хочет понимать. Каждый игрок переживает за своё здоровье и, в первую очередь, за ноги, поскольку это его средство заработка, оружие. Однако никогда не будет конфликтов, если врач подробно объяснит, что делать и чем грозит нарушение режима. Они адекватные люди. Ещё не встречал футболистов, которые предпочитали всё делать по-своему. До открытых конфликтов никогда не доходило.

— Если игрок не согласен с диагнозом, он может сделать обследование на стороне?

— Многие футболисты меняют чемпионат и клубы, поэтому далеко не всегда мы знаем всю историю болезни. Если спортсмен получил травму и хочет проконсультироваться с врачом из предыдущего клуба, никогда не отказываем. Передаём информацию о повреждении, консультируемся. Пару раз такое случалось. Однако диагнозы совпадали, и мы продолжали лечение. Иногда могут быть пожелания по выбору хирурга. Например, футболист дважды оперировался у одного и того же врача, получил новую травму и просит направить к нему. Логика есть, поэтому летим к нему.

— К вам часто приходят с просьбой исправить ошибку другого врача?

— Скорее, не исправить ошибку, а слегка подкорректировать, назначить лечение, чтобы оно было более эффективным. Или проконсультироваться, всё ли правильно делается. В России, к сожалению, в менталитете заложено, если ты заплатил деньги за приём, лечение должно сразу же помочь. Даже когда речь идёт о порезе, который обычно беспокоит семь дней. А человек ждёт, что он сразу пройдёт. И если утром болит, во всём виноват врач. Надо идти к другому. Конечно, иногда случается, доктор не всё увидел, не до конца провёл диагностику. Все мы живые люди.

— Спортивные врачи конкурируют друг с другом?

— У нас есть такая вещь как холодная война. В медицине как в автосервисе, врачи пытаются «переманить» пациента словами: «Я лучше уколю, лучше посмотрю. Мне кажется, он не ту таблетку тебе назначил». Это, к сожалению, присутствует. Не заостряю внимание, но эта самая чёрная сторона нашей спортивной медицины. Не очень этично, когда убеждают пациента: «Он тебе неправильное лечение назначил. Делай, как я скажу, только ему не говори».

— Как с этим бороться?

— Никак. Нужно просто правильно, честно делать свою работу и не опускаться до этого уровня. Тогда всё будет хорошо.

— Но вы знаете, кто так поступает?

— Да, конечно. Но честных и порядочных специалистов больше.

«Уколи мы Шиманьски, неизвестно, чем бы это закончилось по ходу матча»

— Вы работаете и в клубе, и в молодёжной сборной России. Как получается совмещать?

— Я бы не сказал, что это тяжело, когда рядом с тобой работают профессионалы. Мне повезло: и в «Динамо», и в молодёжке у нас именно такие люди. Они прекрасно знают, что и когда надо делать. Если я уезжаю в сборную, в клубе остаётся Михаил Малышев. Между нами нет тайн, каждый день за полтора часа до приезда команды обсуждаем фронт работ, кто травмирован, на кого стоит обратить внимание. Самое главное — к совмещению нормально относятся главный тренер и клуб. Никто не возмущается, напротив, все считают, что для «Динамо» это плюс. В то же время в молодёжке тренеры входят в положение. Понимают, меня могут дёрнуть из клуба по каким-то вопросам. Однако и для сборной, и для «Динамо» важно, чтобы работа была сделана чётко и всё оставалось под контролем. Остальное второстепенно. 

— С тренерами приходилось спорить?

— Конечно.

— Если бы Шварц сказал, что Шиманьски нужен ему в игре с «Зенитом», что бы ответили?

— Мы делали всё возможное. Но на предыгровой тренировке было видно: Себастьян не готов выполнить работу на 100%. Сандро Шварц в этом плане «золотой человек». Если видит, что игрок не может, никогда не подойдёт к врачу и не скажет: «Давай вколем обезболивающее, а ему скажем, что всё ерунда и можно играть». Он, наоборот, старается избежать риска, не нагнетает обстановку. Уколи мы Шиманьски, неизвестно, чем бы это закончилось по ходу матча. Он бы не чувствовал до конца свой голеностоп и при приземлении на ногу мог получить более серьёзную травму. Врачи в спортивной медицине как сапёры. Можно ошибиться только один раз. После неудачи меняется отношение к тебе. В первую очередь, внутри команды. Ты вроде сказал, что ничего страшного, а игрок получает травму. И это плохо для тебя.

— Но бывают и другие тренеры?

— Да. Иногда приходится доказывать свою правоту. Больше всего приходится дискутировать по поводу мышц. Любое перенапряжение чревато серьёзными травмами, как мы видим из ситуации с Венделом. Когда работал в «Локомотиве», у нас был футболист, постоянно испытывавший проблемы с задней поверхностью бедра. Её сводило при длительных тренировках или интенсивной нагрузке. После матча он не мог заниматься по три-четыре дня. А тренеру он нужен был в составе. И каждый раз мы рисковали. Он выходил на поле, а после игры жаловался: «Всё, кошмар, опять мышцу свело».

— Тот случай, когда нужно было убедить тренера в своей правоте?

— Да. Ты приходишь к человеку, а он упирается: «Давайте ещё что-то с ним сделаем. Я беру на себя ответственность. Если что, пусть мне предъявляют претензии». Но игрок не станет этого делать, виноваты окажутся все. Сначала идёшь на компромисс, потом говоришь себе: «Стоп! Так нельзя». Нужен полноценный цикл восстановления. Слава богу, тренер тоже понимает, если ставишь на поле недолеченного футболиста, он не показывает свой максимум. К слову, потом, после паузы, тот самый игрок вышел и сразу забил. И он счастлив, и ты чувствуешь себя хорошо.

— Испытывает ли врач волнение во время матча, если не уверен, что игрок на сто процентов здоров?

— Да, нервничаешь до самого конца встречи или до его замены. Пока не подойдёшь и не спросишь, всё ли нормально. Только когда слышишь положительный ответ, тебя отпускает, весь адреналин уходит и остаётся опустошение. К сожалению, такие эпизоды происходят.

— В сборной на травмы реагируют острее?

— У нас всегда было полное взаимопонимание с тренерским штабом. Взять, например, ситуацию с Константином Кучаевым. Перед отъездом на Евро он прибыл в расположение сборной с травмой. Мы сразу объяснили: «Сейчас есть мышечное повреждение. Небольшое, но оно его ограничивает. Футболист не сможет полностью выкладываться на тренировках, но мы сделаем всё возможное и за день до подачи заявки скажем, да или нет». Штаб к этому отнёсся лояльно. Мы сделали, что могли. Костя начал работу, но восстановиться полностью не успел. Тогда подошли к тренеру и объяснили — он нам не помощник.

— Игроки обиды не таят?

— Нет. Костя, конечно, расстроился, но понял всё. Нам реально не хватило несколько дней. Даже думали, не к первой игре, а ко второй, третьей успеем. Но эти рассуждения из разряда «может быть». Вспомните Александра Мостового. Он поехал на ЧМ-2002 с мышечной травмой, но на поле так и не вышел и, возможно, занял чужое место. А у нас другой человек получил шанс выступить, и он его использовал. Для Арсена Захаряна, думаю, это приглашение стало большим стимулом развиваться дальше. Затем его пригласили и в основную сборную.

— А на Евро-2020 Захарян мог бы выступить, исходя из его состояния?

— Если бы не ангина, то да. Он находился бы в заявке.

«Вторая профессия — семейный доктор»

— Зимний футбол для врача — дополнительный стресс?

— В чаше стадиона в тот день было -6 °C (имеется в виду матч Динамо и Зенита в 18-м туре. — RT). Моё мнение: в футбол нужно играть в плюсовую температуру. С точки зрения медицины, мороз — это двойной стресс для организма: как для мышечной системы, так и для респираторной. Во-первых, идёт переохлаждение лёгких и слизистой. Да и вообще в такую погоду легко простудиться. Особенно футболистам, играющим в бутсах из лёгких материалов. Отсюда берут начало простуда, пневмония, переохлаждения конечностей, простатит. Во-вторых, велика вероятность мышечных повреждений. Если игрок на сто процентов не готов, проблемы могут усилиться из-за холода и повлечь травмы.

— Есть протокол, как одеваться при минусовых температурах?

— Да, но он носит рекомендательный характер. Мы закупаем термобельё, самогреющие стельки в бутсы. В перерыве обязательно все футболисты надевают сухую одежду, чтобы сохранить терморегуляцию. Но игрок может сказать, что ему в лосинах некомфортно, они сковывают движения во время финтов. Тогда подключаем дополнительные средства. Помимо разогрева в зале просим массажиста использовать согревающие мази, чтобы дополнительно усилить циркуляцию крови.

— Ванны со льдом по такой погоде уже лишнее?

— Мы помещаем игрока в холодную воду с целью профилактики травм. Но здесь он уже переохлаждён, и никакой пользы суставам не будет, только вред. К одному стрессу добавишь второй. При проблемах с коленом можно просто примотать лёд. Этого достаточно. А после холодной ванны футболист заболеет, тебе же потом его лечить. Понятно, сейчас они успеют восстановиться, но хочется, чтобы все поехали отдыхать здоровыми. А не начались звонки: «Док, у меня температура 39, что делать?»

— Часто такое происходит?

— 24 часа 7 дней в неделю. Когда работаешь спортивным врачом, у тебя есть вторая профессия — семейный доктор. Это уже ни для кого не секрет. Могут обратиться игрок, тренер, работник клуба, и ты всегда должен быть готов помочь. Причём не только ему, но и жене, родителям, детям. Конечно, все стараются оставаться образованными и вежливыми, не звонить в два часа ночи, если просто болит голова. Но и такие случаи бывают. Особенно когда приезжают иностранцы. Они попадают в стрессовую ситуацию. Не знают, к кому обратиться, и в первую очередь напишут тебе, даже если просто проблемы с животом. Приходится иногда ездить.

«В Самаре произошёл внутренний организационный сбой»

— Самая необычная история, которая произошла у вас в карьере?

— 2008 год. Я работал в «Нижнем Новгороде». Был врачом, но во время матча на поле не выбегал, следил за игрой у выхода из подтрибунного помещения. Так случилось, что доктор забыл положить в сумку новый спрей для заморозки. Игрок получает удар по ногам. Лежит. Ему больно. Врач подрывается и понимает: у него пустой баллончик. Тогда он нажимает на кнопку, делая вид, что брызгает. А сам голосом издаёт звук «Пшшш…» Я это понимаю, футболист — тоже. Ему больно, но с трудом сдерживает смех. Вся лавка — в истерике. Человек в итоге побежал играть дальше. Мы победили, но потом долго смеялись по этому поводу.

— А плацебо когда-нибудь кололи?

— Был случай в академии в Нижнем Новгороде. У подростка постоянно всё болело. Потому что, если мама и папа хотят вырастить спортсмена, а тебе это не надо, начинаешь искать варианты, как откосить. И вот, он ко мне приходит в очередной раз с жалобой на колено. До тренировки времени много — поехали делать рентген. С коленом всё в порядке. Думаю, что делать. Решил вколоть водный раствор. Нас тогда курировал арбитр Игорь Егоров, который тоже из Нижнего Новгорода. Говорю парню: «Смотри, есть такое уникальное средство. Им пользуется Игорь Вячеславович, и специально привёз для себя из Европы. Стоит, как машина у твоего папы. Ему обычно нужно два укола, и тогда все боли проходят. Пользуется лекарством перед важными матчами. Тебе один сделаю, съешь полдник и сможешь играть. Только никому не говори!». Он поверил. Сделали укол, смотрю на него вечером — бегает, тренируется, мяч забил, на следующий день идёт довольный. После этого, кстати, он ко мне больше не обращался.

— Футболисты часто выдумывают повреждения?

— За последнее время в моей карьере такого не было. Подобное происходит, если возникает недопонимание с тренером. Не видел никогда, чтобы футболист просто так «косил». Бывает только из-за эмоциональных порывов. Однако я всегда напрямую говорю: не надо решать через нас свои проблемы. Если что-то не устраивает, пообщайся с тренером. Пойди и скажи ему всё честно. Тут нельзя переходить грань. Я занимаюсь только здоровьем.

— Вы понимаете, если игрок симулирует на поле?

— Да. Когда подбегаю к нему. Если притворяются, сразу говорят, что просто хотят отдохнуть, подышать секунд 30. Ты говоришь: «Ок!».

— Какие-то манипуляции делаете при этом?

— Это необязательно. Я вообще не понимаю, когда врачи хаотично заливают человека водой или заморозкой, даже после жёстких стыков. Сначала надо выяснить у футболиста, что болит. Если дело в мышце, нет никакого смысла её морозить. Это просто расход материала. А если ушиб или проблема с суставом, нужно провести пару минимальных тестов. Смысл морозить ногу, если порваны кресты или полетел голеностоп? Тебе всегда дадут 20-30 секунд провести опрос, если это не бессознательное состояние.

— Самая страшная травма, которая происходила у вас на глазах?

— «Динамо» играло с «Уралом» в июле 2017-го. Себастьян Хольмен и Самба Соу на полном ходу столкнулись в воздухе головами. Швед попал малийцу в височную зону и тот долго не мог прийти в себя. Была ретроградная амнезия.

— Игроки сами себе на поле диагноз могут поставить?

— Обычно всегда обращаются к доктору. Даже если сильно больно, надеются, что ты посмотришь и скажешь: «Ничего страшного. Сейчас разбежимся».

— Дикая история произошла в Самаре, когда на трибуне умер человек. Как такое могло случиться?

— Тут произошёл какой-то внутренний организационный сбой. Не хотелось бы повторения. У меня были похожие случаи, но с эпилептическими припадками. Помню, играли с «Тамбовом» в ФНЛ. В первом тайме за нашей скамейкой человеку стало плохо. Но в том эпизоде оперативно сработали стюарды. Они начали звать врачей. Мы сразу побежали со скамейки запасных. Резервный увидел, передал главному, тот остановил матч. Мы оказывали первую помощь и вызвали скорую.

А в Самаре… что-то пошло не так в работе соответствующих служб. На таких мероприятиях всегда присутствуют бригады медиков, которые помогают непосредственно зрителям. На «ВТБ-Арене», например, несколько медицинских пунктов, куда болельщики могут обратиться, даже если просто перепили. К слову, вспомните, как оперативно врачи сработали на Евро-2020, когда на поле плохо стало Кристиану Эриксену. Они быстро достали дефибрилляторы и восстановили ритм сердца, не дав ему полностью остановиться. Успели его завести. Однако в таких ситуациях стоит одному механизму споткнуться, и идёт необратимый процесс.

«Ярдошвили просто ушёл на выходной и не вернулся»

— 2021-й год для российского спорта получился тяжёлым. Из жизни ушло много хороших и знаменитых людей…

— Да, потеряли нашего любимого доктора и моего наставника Александра Ярдошвили. Не знаю, как для мирового футбола, но для российского — это весомая фигура. Его знали и в других лигах, и в иных видах спорта. Много ребят обращалось к нему. Это неожиданная и трагическая потеря, которую ничто не предвещало. Ушёл на выходной и не вернулся.

— Насколько тяжело было потом брать всё в свои руки?

— Сложнее всего было эмоционально. Технически у нас с ним не существовало разделения на начальника и подчинённого, что сейчас пропагандирую и я. Фактически я — главный врач клуба, но Малышев со мной наравне. Я им не командую. У нас всё открыто, доступно. Он знает, что делать. Так же происходило с Эдуардычем.

Поэтому технически было просто, а эмоционально — очень тяжело. Оклемался только месяца полтора назад. Осознал, что его больше нет и придётся как-то жить дальше. Первые полтора-два месяца приходил на работу и думал: может быть, это сон? У нас было заведено, что я приезжал на базу раньше. И вот, сидишь в комнате, пьёшь кофе, и по гулу из лифтовой шахты понимаешь, что едет Эдуардыч. Он был очень эмоциональным и открытым, общался почти с каждым, кого встречал на пути. Потом открывалась дверь лифта, и на весь коридор раздавался его неповторимый баритон. В голове проносилась мысль: «Шеф приехал, сейчас будет весело». А когда его не стало, то это ожидание эмоционально накрывало, казалось, что всё это какой-то страшный сон.

— В сложных ситуация думаете, как бы на вашем месте поступил он?

— Да, бывает. У нас всегда шла живая дискуссия. Мы могли друг с другом спорить. Причём Эдуардыч никогда не позволял себе орать. Он мог ходить и скрипеть: «Вот, молодость!» Но потом всё равно к нему прислушивались, как к отцу. Теперь берёшь этот наработанный с ним опыт. Всё лучшее. Это помогает. Счастлив, что в своё время с ним познакомился и поработал два сезона. Начали в «Локомотиве», и большой промежуток получился в «Динамо». Именно он меня сюда позвал, когда сам пришёл в команду.

«Сахар и алкоголь — одинаковый яд»

— Популярная сегодня тема — потребление спортсменами сахара и алкоголя. Почему к ней такое внимание?

— Она и яйца выеденного не стоит. Все прекрасно понимают, если хочешь поддерживать высокий уровень в спорте, нужно следить за диетой: что ты ешь и пьёшь, сколько спишь, как восстанавливаешься. Просто эту тему так преподнесли — в сборной запретили сахар. В макаронах он тоже есть, но без углеводов в спагетти спортсмен не сможет нормально работать. Просто всё должно быть в меру. Также и алкоголь не способствует здоровью. Если ты спортсмен, в жару поиграл и потом выпил кружку пива, это ненормально. Да, организм всё переварит, ты продолжишь выступать. Но это неправильно. Аналогично со сладким. Нельзя есть на ночь два эклера. Для меня сахар и алкоголь — одинаковый яд.

— Вы контролируете вес футболистов в клубе?

— Да, конечно. Ни для кого не секрет: лишний процент жира — это дополнительный вес, который нужно на себе таскать, что для спортсмена недопустимо. Он мешает прогрессировать. Ты быстрее утомляешься, уменьшается работоспособность и повышается риск получить травму. Поэтому раз в две недели мы ведём контроль состава тела футболистов. У каждого есть допустимый вес и процент жира. Если ребята выходят за рамки, платят штраф: 100 грамм — 100 долларов.

— Это же смешная сумма…

— Для человека всё, что отбирают, значительно. Даже если это два рубля при зарплате в миллион. У тебя сегодня взяли $100, потом $200, $500. А затем не попадёшь в состав, не сыграешь и не получишь бонусы. У нас такая ментальность. Никому не нравится просто отдавать деньги. Лучше я их потрачу на семью, детей или с друзьями посижу в кафе. Мы щедрые, только если пьяные.

— Привыкли к реалиям коронавируса?

— Конечно, становится спокойнее. За последнее время уже столько пережили. Есть наработанный протокол. Знаешь, где можно не беспокоиться, а когда нужно дообследовать, усилить лечение. Ни для кого не секрет, что люди болеют, и футболисты тоже.

— Смертей в спорте стало больше или просто сейчас каждая придаётся огласке?

— Я думаю, примерно столько же. Просто раньше можно было промолчать или не заметить, что произошло в соседнем регионе. С новыми технологиями происшествие сразу выкидывается в сеть и доходит до федеральных каналов.

— Врачам новые технологии помогают?

— Да, конечно, стало намного проще связаться с коллегой, найти информацию, посмотреть обучающий урок. Расширился список интересной зарубежной литературы. Медицине это на руку. Можно от Австралии до США смотреть, какие исследования проводятся. Десять лет назад говорилось, что холодная вода — панацея после тренировок. Сейчас же доказано — она помогает лишь улучшить самочувствие.

— Как с течением времени изменился характер травм в футболе?

— Существуют классические повреждения: голеностоп, колени. Возможно, с увеличением скоростей возрос процент травм крестообразных связок. Но с развитием медицины риск невозврата стал меньше. Если раньше при разрыве крестов футболист заканчивал карьеру, то теперь его прооперировали, реабилитировали и он через полгода снова играет.

— Сейчас судьи активно пользуются видео во время матчей. А вам оно помогает определить характер травмы?

— Да, мы стали тоже прибегать к просмотру. Это большое подспорье для экспресс-диагностики. Когда смотришь повтор, быстрее понимаешь характер травмы.

— А нельзя эту экспресс-диагностику делать по ходу матча?

— Такое практикуется в АПЛ. Один врач на пульте с операторами смотрит видео и говорит второму, что произошло. Насколько это ускоряет процесс оказания помощи на поле, не знаю. Пока мы это не используем. Конечно, есть обратная связь со вторым врачом. Когда осмотрел игрока, сообщаю ему по рации, всё нормально или нужна замена.

— Сколько требуется времени после матча, чтобы собрать все данные и выдать заключение по состоянию футболиста?

— Если всё детализировать — до суток. Больше всего времени уходит на анализ крови, тут мы зависим от лаборатории. Обязательно проверяем всех футболистов, кто сыграл больше 70 минут, на мышечную утомляемость.

— Всевозможные коктейли для восстановления используете?

— Да, в том числе. После окончания одной и до начала следующей тренировки нужно помочь футболисту максимально быстро восстановиться, а также в идеальной форме подойти к новому матчу. Для этого мы и нужны в команде. С помощью тестов следим за синдромом утомления и используем все возможные разрешённые методы, не нарушая антидопинговое законодательство. Рад, что в «Динамо» появился Андрей Милутинович. Сплав наших медицинских возможностей и его академических знаний физиологии спортсмена привели к интересной коллаборации. Это вывело нас на новый уровень, на котором будем дальше развиваться.